Сборник “Солнцеворот”

Издательство “Жазушы”, 1994 г.
Перевод – Еженова А.
«Ақ сүт» – Қыран қия

Материнское молоко

Был у старухи единственный сын, смел и умен,
И благороден во всем.
Вот однажды спросил он у матери:
- Довольна ли ты своим сыном,
сумел ли я материнское молоко оправдать?
К слову сказать, стоило ей чуть нахмуриться,
как невестка и сын тут же теряли покой,
пока не удавалось им ублажить старуху.
Люди говорили – вот как должно сыну мать содержать,
а сын, выполнявший любую ее прихоть,
каждый вечер слышал лишь ворчание старухи.
Все лучшее матери –
чай по вкусу, мягкая постель, да такая,
что ладони самого хлопка не бывают мягче!
Недовольно скривилась мать от этого вопроса, а затем:
– Сынок, – начала она холодно, – ты имеешь в виду
свое отношение и еду...
И собаке дашь миску похлебки.
А что касается твоего отношения,
об этом женщины не говорят вслух.
Кто, когда требовал правды от матери?
Глупец,
не оправдал ты мое молоко – такую правду ты хотел услышать?
Страдания всегда оплачиваются страданиями!
Единственный сын матери был благодарным,
решил он мать, вскормившую его молоком
столь драгоценным,
не пользуясь ни самолетами,
ни пароходами,
ни другими видами транспорта, доступными за деньги, –
на себе, пешком, доставить в Мекку.
Бродило в ту пору, несметное множество диких тварей,
кто только не попадался на пути пешехода
со старухой на спине:
хищные звери, ядовитые змеи...
Вставали на пути горы высокие,
леса встречались дремучие,
но ничто не стало ему преградой –
донес он свою драгоценную ношу до Мекки.
переняв у сороки осторожность, получая вести у вороны,
вернулся цел и невредим:
испытав такие муки (что за величие души!),
сей муж ни разу не нахмурился.

Немного отдохнув и придя в себя,
ощутив прилив сил,
с чувством исполненного долга спросил:
– Надеюсь, теперь ты довольна своим никудышным сыном?
Опять скривилась старуха и холоднее, чем лед, ответила:
– Я-то, по твоему признаку, думала, что родила сына,
а оказалось, несчастная, родила раба,
который каждый раз за работу требует кусок,
у которого на счету каждое движение,
да нет, еще хуже раба!
Говорят, что Дивы любят послушных чертей,
ты, подобно им, вижу, готов на любые услуги.
Жеребец, говорят, предпочитает кобылку,
что дальше от него бежит.
Ты, как та кобылка, больно прыток, как я погляжу.
Ты и вправду жаждешь благодарности за свой пробег,
Ты думаешь, что цена материнского молока –
всего лишь хвала?!
Нет, ты не оправдал молока матери,
а если хочешь правду знать –
слишком поверхностно мыслишь, глупый мой сын;
так бабочка – разве это испытание! – иногда обжигается огнем.
Страдания искупаются только страданиями!
Не искуплены еще все муки мои,
не упала цена молока,
не окупается оно – какой толк в пустых стараниях.
Слепая судьба пугает лишь напуганных,
Но не испугался отважный сын: если мать недовольна,
то значит – еще не удовлетворена,
и решил вновь доставить ее в Мекку.
Мучений в пути на сей раз было больше.
Не пользуясь самолетами,
не пользуясь пароходами,
будто они могут испортить наслаждение от путешествия,
опять понес на себе сын свою мать в Мекку.
Каких только следов зверей не было на пути,
Чего только не встречалось пешеходу со старухой на спине!
Долго ли, коротко ли, в одну из весен...
живым добрался до Мекки,
невредимым вернулся обратно,
на что старуха сказала: “Все от Бога!”
можно ведь возвращаться по-разному –
о, что за необыкновенная сила! –
сын ни разу, на всем пути не нахмурил брови,
с матерью на спине
еще через много весен,
постарев на десяток лет, вернулся еле живым.

Когда немного набрался сил
и уже мог шутить,
задав свой вопрос матери, решив ее разговорить.
Когда голыми ступнями крошил камни,
когда пекся, проходя пустыни,
неужто не оправдал молока матери?
Если не оправдал, ничего не поделаешь,
голова побелела, силы оставили,
но все таки еще раз попытаюсь.
Мужчине положено до трех раз себя испытывать.
– Возможно, наконец, оправдал твое молоко?
Молоко, конечно, не главное,
Только цель заставляет действовать.
Достигнув цели своей, хотел бы достойно умереть.
Буду жить до тех пор, пока
сама не признаешься, что расплатился с долгом,
только не желай сыну покоя.
Тогда вздохнула тяжко мать:
- Понимаю тебя, мой сынок.
Для тебя – мученье,
и мне мало радости, мой жеребенок.
И мне нет покоя – я тоже устала,
признаю, что достаточно ты помучился.
Но как могу сказать – перестань,
Искупающий страдания – искупает их настоящими муками.
Хоть и был сын измучен вконец,
разве знает упорство усталость:
в третий раз вышел с матерью на спине.
Было тогда во множестве и змей, и хищников –
Кто только не встречался пешеходу со старухой на спине!
Еле успел старик
свою мать спрятать в дупле,
сам же вышел бороться с барсом,
а тут откуда ни возьмись
кобра подкралась, сверкая жалом,
тут же выпрыгнул лев
с желтой пастью и белой гривой.
И началась неравная схватка.
Кончилось тем, что пред глазами старухи
Хищники разорвали сына на куски.
И перед тем, как испустить дух, сын успел спросить у матери:
– Теперь-то, наконец, я заплатил за твое молоко?
На глазах упрямой старухи засверкали злые слезинки,
И она ответила горделиво:
– Искупил не все молоко, а только то,
которое высосал за одну ночь.
И вдруг разрыдалась старуха,
проклиная Господа Бога за жестокость.
Тут поднялся ураганный ветер,
начала мать рыдать сильнее:
“Мой жеребенок, так и ушел, не сумев оправдать
До конца мое молоко”.
Не потому она проливала слезы и горевала,
что загубила сына,
а рыдала, сожалея, что усер в долгу.
Слишком жестоки были ее желания,
жестокой матерью оказалась она,
жестокие, как правило, забывают про Бога.
И все-таки в этой истории
есть одна горькая правда:
разве оправдали мы молоко своих матерей,
разве когда-нибудь задумывались об этом?
У сыновей есть свой долг,
у матерей есть свои капризы,
которые иногда преступают грани разумного.
Но чаще всего сыны
“ухаживают” за ними руками жен своих,
которые так холодны и жестки.
Нынче матери – робки и добры,
готовы благословить каждый раз,
как только невестка, не хмурясь,
наливает им чашку чая.
В бессонные ночи как нас терзают
львы чести,
тигры совести
за неоплаченное бесценное молоко матери.
Где вы, благодарные сыны,
которые всей жизнью стараются
получить благословение матери!
Задумывались ли мы, сыны,
что целые родники материнского молока
по сей день еще нами не оплачены.
Если цена молока одной ночи –
человеческая жизнь,
какова же цена материнского молока,
которым вскормили нас?
Какова же цена молока матери-земли
и как нам его оправдать?
Задумывались ли вы, сыны матери-земли?