Сборник “Солнцеворот”
Издательство “Жазушы”, 1994 г.
Перевод – Еженова А.
«Шабдар айғыр» – Қыран қия

Игреневый конь

Второпях сорвались.
Вчерашние следы затянулись грязными лужами,
Застывшие в предрассветной мгле овраги, обрывы
Были непонятной печалью объяты.
Из-под камня звякнул родник,
Отдохнувшие кони под нами рвали удила.
– Волки напали на косяк лошадей! – прохрипел табунщик.
Мы больнее прижали к бокам стремена,
Мощно рванулись наши сильные кони.
Когда взлетели на возвышение,
Величественно
Явило лик свой солнце.
– Айтак, айтак! – вдруг пронзительно закричал табунщик.
Никогда не слышал у него такого голоса.
– Ах, живодеры, – скрипел зубами, – ах, живодеры!
Несколько кобыл, дрожа боками,
Испуганно ржали, убегая,
Серые разбойники, будь они прокляты,
Жадно оглядываясь,
Торопились быстрее скрыться из виду.
Ржанье, фырканье, храп вокруг.
Грызут, вцепившись в шею, –
Издали не разобрать – кто кого.
Среди них метался жеребенок с разодранным пахом.
– Айтак, айтак! – кричал табунщик, замахиваясь куруком,
Будто собрался косу в густую траву запустить.
Сплошь гнедым был косяк игреневого жеребца,
Только гривы и хвосты игренево клубились.
В пене гривы густой, походившей на прорвавшуюся запруду,
Глядя в сторону, куда потрусили волки,
Стоял игреневый;
Из крупа его струившаяся кровь
Уже достигала колен.
Лишенный сил, чтобы заржать,
Свершивший деяние богатыря, не мог он
Подать богатырского голоса
И лишь беззвучно шевелил губами,
Будто жалуясь на свое бессилие.
Каждый дрожавший волосок
На его обессиленном крупе
Опалило трепетным рассветным лучом.
Игреневый конь,
Солнце игреневое –
Вспыхнул игреневый сполох...
Такие схватки не бывают без ран,
Из раны кровь вперемежку с потом
Бесконечной струйкой стекала –
Казалось, весь мир вокруг истекал кровью.
Когда табунщик соскочил с седла,
У игреневого подкосились ноги,
И, будто актер на сцене,
Или собака, ластящаяся к хозяину,
Он рухнул перед ним наземь.
Видел когда-то,
Как из вспоротого, исходившего паром живота
Лошади, зарезанной на согым ,
Вывалился пестрый клубок – кишки.
Когда хозяин, обнимавший голову коня,
Увидел смертельную рану,
Не смог сдержать невольного вопля,
Не зная, что предпринять, чтобы облегчить участь несчастного.
Удивленно застыли прискакавшие стригунки,
Будто не веря своим испуганным глазам,
Будто говорили друг другу:
“Неужто и он может лежать без дела?”
Постояв недолго, помахав хвостами,
Они отвернулись и сунули морды в густую траву.
Игреневый конь.
То место, где он дух испустил, –
До сих пор помнят в Кошалаке.
Перед женитьбой, по совету старцев,
Много раз я ходил на тот холм,
Заросший осокой.
Нет, это место почиталось не как могила,
А как место победы игреневого жеребца.
Когда речь заходит о лошадях, перед глазами встает игреневый.
Если скот – лес живой,
То кони – дубы в этом лесу.
Когда вижу косяки, у меня захватывает дух, –
Возможно, прорывается скрытое тщеславие.
Когда при мне кто-нибудь лошадь называет скотиной,
Меня подмывает самого так обозвать.
Говорят, как повелось, “косяк жеребца”
Походя, не задумываясь;
Между тем откуда нам знать,
Возможно, для него его косяк –
То же самое, что для нас – родина.
Возможно, он, как подобает мужчине,
Кроме исполнения чисто мужских обязанностей
Защищает свою родину
Ценою жизни, ценою чести.