Сборник “Солнцеворот”

Издательство “Жазушы”, 1994 г.
Перевод – Постников О.
«Ант» – Шуақ

Клятва

Мальчишка жил со мной в соседстве,
Задира был, с таким – держись!
И, как бывает это в детстве,
Мы для начала подрались.
Мы долго и серьезно бились,
а после драки подружились...
как это все теперь далече!
За другом, гибким как лоза,
Я не припомню красноречья,
Но помню хорошо глаза.
Он только глянет – и не надо
Каких-то слов... Да он молчал.
Столь выразительного взгляда
Я в жизни больше не встречал.
Глаза грустили, иль смеялись,
Являли радость, иль испуг,
А то темнели и сужались
И гневом вспыхивали вдруг.
Они как бы отдельно жили.
Необычайно хороши,
Глаза его и вправду были
Чистейшим зеркалом души.
Ах, детство, синее оконце!
Я это помню – как-то раз
Мы с другом на закате солнца
Решили совершить намаз.
Густели, удлинялись тени.
Взойдя на холм – в руке рука, –
Мы опустились на колени,
Как два недужных старика.
А что же дальше-то? Досадно!
Мы словно онемели с и ним.
Вот старики бормочут складно,
Слова легко даются им.
А тут – никак...
Гремела речка,
Раскатывая влажный шум.
И ни единого словечка
Не приходило мне на ум.
И друг молчал... нам было туго.
И мы, у немоты в плену,
Поглядывали друг на друга,
Как бы подталкивая – ну!
Уже и в горле стало сухо,
Песок и пыль щипали нос.
Покашлял я , набрался духу
И... ничего не произнес.
Я онемел и только акал
Да хмыкал, дергая плечом.
И вдруг товарищ мой заплакал,
Как будто был виновен в чем.
Песок шуршал, тая угрозы,
Чернела над песком трава.
О, эти искренние слезы
Нам заменили все слова.
Нас подхватил порыв сердечный.
Безмолвные, мы обнялись
И так вот, молча, в дружбе вечной
Высокой клятвой поклялись.
(Ах, детство, поздняя утеха,
Ты длишься, сколько длится эхо.
Возможно ль дружбе вечной быть?
И сладость слез, и горечь смеха
Нам предстояло пережить.)
Все ниже солнце опускалось,
Тень, вырастая, на холмы
Перебегала... Нам казалось,
Что с тенью выросли и мы.
Нам все казалось укрупненным
И резким, как в стране чудес,
Где солнце шаром раскаленным
Пылает на краю небес.
Там звери жили, птицы пели,
И мы не ведали тогда
О том, что через две недели
Случится страшная беда.
Судьба его подстерегала,
Мой друг, он так любил коней,
Что у табунщиков, бывало,
Каким бы вырос он джигитом!
Без слез стоял я над убитым,
Не мог поверить до конца,
Что друг мой умер под копытом
Взбесившегося жеребца.
Слепую смерть снимает жатву!
Но как посмел ты умереть,
Уйти, нарушив нашу клятву
На дружбу вечную? Ответь!
ребенок , я не мог, поверьте,
простить ему внезапной смерти...

Летели дни, слагались годы.
Мой друг, меня ты не кори.
Я жив, прошел огонь и воды,
Вставал к работе до зари.
Я не кляну судьбу-индейку,
Хотя не раз друзья души
Мне изменяли за копейку
И продавали за гроши.
Я падал, я бывал в опале
И, неудачника браня,
Друзья легко переступали
Через упавшего меня.
Да, все бывало, все бывало.
Случалась, что скрывать пора,
Когда и сам я стоил мало,
Не видел в честности добра.
Я погибал, но, слава Богу,
Мне удивительно везло.
Я выбирался на дорогу
Стараньям недругов назло.
Наедине с самим собою,
В часы, когда печаль тиха,
Я врачевал свои побои
Теплом удачного стиха.
Я, выдираясь из недуга,
Ночами поднимался вдруг
На шум дождя и голос друга,
Меня окликнувшего: – Друг!
Я думал – дождь стучал по крыше, –
Когда б его продлился век,
Наверное б, из друга вышел
Достойный, честный человек.
Могло б и обернуться плохо –
Во лжи погрязнув и во зле,
Из парня вырос бы пройдоха,
Каких немало на земле.
Вот так-то – мы предполагаем,
Загадываем наперед,
Живем, надеемся, страдаем
И действуем, но знать не знаем,
Что с нами вдруг произойдет.
Когда, хоть плачь, не шла работа
И нарастала боль в груди,
Всегда я чувствовал, что кто-то
Меня поддерживал – иди!
В минуты тягостных сомнений,
Невольной мучаясь виной,
Я знал, что мой печальный гений,
Мой добрый гений был со мной.
В ночи, глухой и воспаленной,
Из непроглядной темноты
Звучал мне голос отдаленный –
О детство, это, верно, ты?!
Иль это, в душу проникая
Забытым духом ковыля,
Меня тревожит, окликая,
Земля отцов, моя земля?
О, тайна памяти и круга,
Она, полынная, горчит.
Как наяву я вижу друга,
Он и сегодня все молчит.
И вижу, как на колени
Смиренно опустились мы,
И, удлиняясь, наши тени
Бегут на дальние холмы...